Одними из первых жителей Тамбовского края стали мордовские племена, поселения которых известны уже с VI в. Они занимали центральную и восточную, покрытую лесом часть будущей Тамбовской епархии. После падения Хазарского каганата в причерноморские степи вторглись половцы. Постоянные набеги кочевников вынудили отходить мордву в бассейн реки Мокши под защиту лесов.
Представители восточнославянских племен (скорее всего, вятичи) начали заселять наши края видимо около X в. Однако активное освоение территории началось со второй половины XII в. выходцами из Рязани. Они расселились в бассейне рек Верхний Дон, Воронеж, Матыра, Цна и ее притоков: Нару-Тамбов, Липовица, Кариан[1]. Русские люди, жившие в этих поселениях по берегам рек, были христианами. Об этом свидетельствуют находки предметов христианского быта, такие как: фрагмент энколпиона, металлический образок с изображением святой Елены, нательные кресты. О жизни христиан на Тамбовской земле в XIII в. свидетельствуют христианские захоронения, найденные при раскопках Никольского городища в Знаменском районе.
В этот и последующие периоды времени наши земли были пограничными: во-первых, с двумя русскими княжествами — Рязанским и Черниговским, а во-вторых, со степными кочевыми народами — половцами затем татарами. Сложно сказать сейчас, насколько христиански просвещенной была в наших краях та часть русских людей, которая жила в этих многочисленных поселениях. Находки, найденные при раскопках Никольского городища (Знаменский район) в 2001–2002 гг. свидетельствуют о христианстве проживающих в этих местах славян лишь косвенно. Никаких предметов христианского быта найдено не было, а вот языческих амулетов, так называемых астрагалов нашли достаточно. Во всяком случае, удаленность от религиозных центров могла сказываться в целом на уровне христианской жизни русских поселенцев, и даже можно предположить, что часть из них находилась под влиянием языческой мордвы. Косвенно об этом свидетельствуют и легенды о мудрых мордовских жрецах, которых одинаково почитали как славяне, так и мордва[2].
Расселение славян в Тамбовских пределах было прервано монголо-татарским нашествием. Но, несмотря на это, говорить о полном запустении местности в этот период не приходится. Большая часть славян осталась на прежнем месте своего жительства, и лишь после того, как в XIV — начале XV в. начались частые грабительские набеги татарских отрядов, территория, некогда населенная русскими людьми, стала приходить в запустение, так как, спасаясь от набегов татар, люди покидали насиженные места и уходили все дальше на север.
Однако по-прежнему на юге между Хопром, устьем Воронежа и рекой Вороной существовал анклав русских поселений, получивший название Червленый Яр. До нас дошла история спора, который возник между Рязанскими и Сарайскими епископами вследствие того, что последние старались распространить свою власть на места, лежавшие по правому берегу Вороны и Хопра. Митрополиты Московские: Максим, Петр и Феогност — решали его в пользу Рязанских епископов, прямо называя упомянутые реки Рязанским пределом[3]. Притязания Сарайских епископов, однако, не прекращались до времен митрополита Алексия, который около 1360 г. своею грамотою окончательно утвердил спорные места за Рязанской епархией.
Эти поселения, расположенные по течению рек Хопра и Вороны, появились здесь еще в XIII веке, о чем свидетельствуют грамоты митрополитов Максима и Петра, на которые ссылается Феогност. Святитель Петр в своей грамоте, написанной между 1334 и 1353 гг., упоминает о городах по реке Вороне. Частые набеги ордынцев заставили русских князей прибегнуть к содержанию в степи караулов, которые могли бы вовремя извещать об опасности. Начало таких караулов относится ко второй половине XIV в.; они упоминаются в первый раз в грамоте митр. Алексия (около 1360 г.). В грамоте митрополита Московского Феогноста, адресованной православному населению Червленого Яра, говорится: «Благословение Феогноста, митрополита всея Руси, к детем моим, к баскакам и к сотникам, и к игуменом и попом, и ко всем крестьяном Червленого Яру, и ко всем городом, по Великую Ворону…»[4].
Православное население Червленого Яра, находившееся на прямой дороге между Москвой и Сараем, на окраине центральной части Золотоордынского государства, была очень удобной базой как для русской военной разведки, так и для миссионерской деятельности. Червленоярцы составляли заметную часть населения центрального района государства, служили в ханских войсках, платили подати. Неслучайно, что сохранилось несколько легенд, связанных с русским населением этого края. Одна из них говорит о Яблоновой пустыни, расположенной недалеко от г. Лебедяни. Основана она была неким старцем Петром еще в XIV в. И именно он направил на путь истинный атамана одной из разбойничьих шаек по прозвищу Тяпка. Этот атаман, послушав отца Петра, оставил свою прежнюю жизнь, распустил шайку и постригся в монахи.
Можно также предположить, что небольшие монашеские общины, существовавшие недалеко от сел Рамза, Иноковка (бассейн Вороны) в XVIII в., могли возникнуть еще в бытность Червленого Яра, а Карандеевская икона Божией Матери является одной из святынь этого загадочного православного края, существовавшего между Русью и Ордой.
Начиная с XVI в. русские люди стали заново осваивать территории в бассейне р. Цны. И первопоселенцами в этих лесных местах были монахи. Известно, что в Шацком уезде Свято-Никольский Чернеев мужской монастырь был основан старцем Матфеем в лесу на Мамышевой поляне в 1573 г. На этой Мамышевой поляне уже сто лет стояла ветхая церковь святителя Николая, т. е. христианство в эти края проникло как минимум в XV в. (Шацк, ставший центром новой колонизации, основан в 1552 г.)
Несколько позже было основано еще несколько монастырей: Сергеевская Проломская пустынь, Вышенская Успенская пустынь, Мамонтовская и Троицкая пустынь. Все они располагались недалеко от рек среди дремучих лесов и с самого своего основания вели миссионерскую работу, просвещая языческую мордву. Сам старец Матфей крестил 20 мордовских семей. Но кроме этого монахи были и колонизаторами, так как вокруг монастырей, на монастырских землях селились крестьяне, и таким образом появлялись новые села: Мамонтово, Отъяссы, Троицкая Дубрава, Ст. Чернеево и др.
В XVII в. тамбовские пределы входили в состав Рязанской епархии и управлялись рязанскими епископами. Наиболее яркой фигурой этого времени был архиепископ Рязанский Мисаил, который прославился как яркий проповедник христианства среди мордвы. Он лично посещал мордовские деревни, рассказывал о христианской вере и крестил почти 4000 человек. В 1656 г. он отправился в свою последнюю миссионерскую поездку в Шацкий уезд. Несмотря на предупреждение, что его поджидают несколько сотен вооруженных язычников, святитель двинулся вперед из села Конобеево в деревню Янбирную (ныне Шацкий район Рязанской области). Апостольская проповедь была заглушена грубой мордовской бранью, свистом пуль и стрел. Одна из стрел, выпущенная мордвином Горечишкой, пронзила левую руку и сердце архиепископа. Боярский сын Бохолдин сумел вынести проповедника из толпы и перенести в Чернеев монастырь. Случилось это 14 апреля 1656 г. В жестоких страданиях Мисаил прожил еще девять дней и скончался 23 апреля. Тело его было торжественно предано земле 27 мая 1656 г. в Архангельском соборе г. Рязани[5].
Дело архиепископа Мисаила было продолжено другими ревнителями православия. Известно, что священник Иоанн из с. Кондровки Темниковского уезд в 1663 г. был убит мордвой за свое миссионерство; еще одной жертвой язычников стал священник Иосиф из с. Базарная Кадомского уезда, убитый мордвином в 1648 г. В 1680 г. в Темникове миссионерствовал игумен Феодосий, а темниковский протопоп Иоанн обратил в христианство 250 татар. Миссионерством занимались и миряне. Так, подъячий Темниковской приказной избы Иван Мыльников бывал в разных мордовских селах, помогал беднякам, проповедовал, многих обратил, за что получил царскую грамоту.
Реалии XVII в. были таковы, что глухой край все больше втягивалось в сферу интересов молодого Русского государства. Тамбовская земля стала важным стратегическим рубежом на юго-востоке, и как следствие этого — строительство крепостей Тамбов и Козлов. К этому времени фактически на территории Тамбовщины проживало три народа: мордва, русские и татары, поэтому остро стоял вопрос о христианизации и мордвы, и татар. Теперь это уже была не частная инициатива отдельных монастырей, духовенства и мирян, а государственная задача. Неслучайно, что именно в этот период времени так резко активизируется миссионерская работа архиепископа Мисаила.
Конечно, нельзя сказать, что вся мордва была крещена в одночасье, процесс этот затянулся вплоть до XVIII в., но в целом можно констатировать, что протекал он мирно и успешно. Сложнее было с татарами. Миссионерская деятельность поначалу принесла некоторые успехи. По документам того времени мы знаем, что существовали целые деревни крещеных татар, были крещены знатные татарские роды (Чолокаевы, Енгалычевы, Мансуровы и др.), однако затем эти усилия были ослаблены, так как изменилась политика государства в этом вопросе, да и само татарское население в тамбовских пределах составляло незначительное меньшинство (оно фактически было сосредоточено в Елатомском, Спасском и Шацком уездах, незначительное количество татар проживало в Тамбовском и Кирсановском уездах).
К середине XVII в. Тамбовская земля от реки Воронеж до реки Цны покрыта сетью христианских поселений, в каждом из которых есть приходской храм. Складывается и своя традиция, когда приходская община выдвигала кандидата в священники из своей среды или принимала в приход пришлого священника (документы не раз упоминают черных попов, этим термином обозначали не просто иеромонаха, а именно такого иеромонаха, который служит в приходском храме). При каждой церкви был участок земли, и, видимо, уже тогда стали появляться священнические династии, так как обучением своих детей духовенство занималось само, и потому при выборе кандидата в священство предпочтение отдавалось именно детям духовенства.
Безусловно, одним из важнейших факторов развития церковной жизни в крае стало наличие нескольких крупных (для нашей местности) монастырей, которые играли большую роль и в экономической, и духовной жизни. Настоятели монастырей пользовались непререкаемым авторитетом. Нужно помнить, что в то время духовный отец являлся часто и поручителем своих чад в финансовых и экономических делах, а также подписывал духовные завещания.
Однако, безусловно, землю, ставшую в это время полноправной частью Российского государства, нельзя было оставлять без высшего духовного руководства, и вполне естественно, что в правительственных и церковных кругах созрела мысль об открытии епархии.
Картины бытовой религиозной жизни середины и конца XVII в. свидетельствуют о царящих в среде христиан грубых нравах, суевериях и остатках язычества. Церковная власть была очень строга даже к таким, как нам сейчас кажется, невинным забавам, как игры. Патриарх Иосиф в своей грамоте Темниковскому протопопу от 1652 г. говорит о том, чтобы не допускалось среди православных: «И зернью и карты и шахматы и лодыгами (шашками) и шарами и мячом и бабками и городками и шахардою и свайкою и сущем не играли, и всякого скота не окуривали. И купальниц не пугали, и на полях игр и глумов отнюдь не было, в ладоши б не били, на качелях, на досках не скакали, на санех и лыжах не катались, личин не надевали, чижика не праздновали». Не менее категорично Святейший был настроен по отношению к скоморохам, которых «с домрами и с гуслями и с гудками и с бубнами и с медведи и с волынки и с сопельми отнюдь не было»[6].
Все эти строгости современному христианину могут показаться излишними, так как получалось, что человеку нельзя было не в игры играть, ни музыку слушать, причем запрещения эти относились не ко времени поста. Часто такое времяпрепровождение связано было именно с праздничными днями, и именно здесь следует искать причину таких строгих мер. Вспомним, что все перечисленные игры и обычаи, по сути своей, имели под собой языческие корни, именно так принято было проводить время в дни языческих праздников, что теперь было неприемлемо. Косвенно все эти факты свидетельствовали о том, что вера православная еще не очень глубоко вошла в души простых людей.
Документы также свидетельствуют о существовании огромного количества различных пережитков прежних верований: обычай умываться с серебра, гадания в виде литья олова и воска в воду, окуривание скота, завивание в лесу березок, плетение венцов и хождение с ними к воде и многое другое. Отрицательное отношение было и к традиционному празднованию Святок, когда запрещалось: «На вечерие Рождества Христова и Богоявления коляды и глуги и таусеня не кликали и игрищ не играли, и в рядех калачники в хлеб птиц и зверей не делали. Меж Рождеством Христовым и Богоявлением игр не играли и в харех не ходили, и молозева бы не ели, и телячей пузырь на избах не хоронили, и крестцов не пекли и скота не кормили». Появились и новые «народные обычаи», связанные непосредственно с христианством, например, сохранение благовещенских просвир для хлебного засевания, выпекание опресноков на святой воде и кормление ими скота. Однако с течением времени мало что менялось. В 1698 г. тот же Темниковский протопоп Иаков снова пишет Патриарху о том, что «из иных городов приходят в Темников город и уезд скоморохи с медведи многих людей чародейством и волхованием прельщают. Чинят бесовские сонмища, сходятся в дому многие люди мужска и женска полу и девки по Рождестве Христову и до Богоявления дни всякими бесовскими играми играют»[7]. За все эти проступки Патриарх предлагал достаточно суровые наказания: брать пени по 2, 4 и по 6 руб., сажать в цепь или отправлять в монастырь.
Особая страница истории епархии этого периода связана с ведовством. Видимо, в каждом селении был свой ведьмак или ведунья, на худой конец, ворожея или знахарка. Они гадали, лечили людей, а иногда и вредили. Ведовство настолько распространилось, что государственная власть была вынуждена применить строгие меры и даже нескольких ведьм сжечь.
Первое такое упоминание о ведьмах относится к июню 1630 г., когда Лебедянскому воеводе Плещееву стало известно, что в Лебедяни у стрелецкого головы Павлова живет баба-ворожея, татарка Авнасалтан. Она ворожит по городам и слободам. Воевода донес об этом в Разрядный приказ, оттуда велели бабу схватить и расспросить, держать в цепи и в железах. Проведенное расследование дало следующие результаты: оказалось, что мимо Лебедяни шел на струге по Дону воронежец Павел Веневетинов, у него и была эта «баба». Он остановился в Лебедяни, «баба» сошла на берег, начала ворожить и гадать по рукам. К ней тут же стал обращаться народ. Стрелецкий голова Василий Павлов, сообразив, что она может принести доход, купил «бабу» у Веневитинова. Она открыла в Лебедяни широкую практику. Причем русский язык знала плохо, в качестве переводчика выступал сам стрелец. Специализировалась она в основном на гадании по рукам (хиромантия). Но употребляла и некие экзотические способы, нам теперь непонятные: «нутрю щупала» (видимо, гадала по внутренностям животных), «луком». Ходили к ней в основном стрельцы и казаки.
Не брезговала она и целительской практикой. Вот как один из таких способов описывается в документе того времени: «Наговорила воду и сыпала просу в воду и той водой меня мыла. Пускала в глаза женское молоко у стрелецкой жены Сазона Волкова. Взяла алтын денег подержала у меня на руке и привязала ко лбу, над глазом и велела отслужить молебен Николе». Мы видим здесь сочетание язычества и православия. Этот случай не привел к смерти колдуньи, ее лишь изолировали от общества.
Однако в истории, произошедшей в первой половине XVII в. с крестьянином Терешкой Иевлевым, все было иначе. Родом этот крестьянин был из д. Луткозино (на р. Цне), каким-то образом попал на Волгу. Здесь у «судовых ярыжных» обучился искусству вызывать у людей опухоли и потенцию. Вернувшись домой, передал умение своей снохе Авдотье, жившей в с. Сотницыне. Та передала тайну сестре Агафии. Они вместе и начали практиковать «ведовство и порчу». Муж Авдотьи в это время был на Дону. К Агафии Великим постом пришел «вино пить и рыбу есть» приказной человек князей Одоевских Федор Севергин. Агафья «сжилась» с ним, затем, чтобы привязать его к себе, давала ему в кислых щах «скареде» с приговором, чтобы «по ней сох». Но это не подействовало, и Севергин стал жить с другой женщиной. Тогда Агафья взяла «нить мертвого человека с приговором» и наказала Севергина так, что тот вернулся, прося помочь. Агафья и Авдотья лили сквозь пробой воду и тем помогли. Но Севергин женился, и сестры решили отомстить ему: ходили ночью на погост, брали землю с могилы и давали ее в питье Севергину с приговором, еще дали каких-то грибов и кореньев. В результате Севергин умер. Кроме него они уморили выборного крестьянина Степана Шоха, который мешал свиданиям Агафьи с Севергиным. Агафья мазала Степану губы «грибами, что растут на навозе, да кореньи, да орепьями маленькими и все вместе сжегши давала пить с скаредной примесью. Степан от этого и суток жив не был».
Еще Агафья подвергла порче дьячка Шилика и навела опухоль на Авдотьина деверя Степана. Когда все открылось, Авдотья сбежала с одним крестьянином в Казань. Но остались Терешка и Агафья, которых схватили, жгли и пытали. После допросов из Разрядного приказа пришел указ: «Женке Агафьице и мужику Терешке, дав отца духовного велеть их причастить св. Божиих Таин, а причастя, вывести на площадь, и при многих людех, велеть их в срубе оболокши соломою, сжечь». История эта показывает, с одной стороны, что познания простых ведуний и ведунов были достаточно обширными. Они владели приворотной, любовной магией, знали также рецепты из арсенала черной магии (об этом свидетельствует использование земли с могилы). С другой стороны, она демонстрирует нравы населения. В результате ведьмы уморили двух человек и нанесли вред здоровью еще двум. К фактам этим можно по-всякому относиться, но опровергнуть их мы сейчас не можем.
Атакам колдунов подвергались даже священнослужители. В 1676 г. в г. Добром Богородский поп Давид подал воеводе челобитную: «Объявились у меня в домишку в избе, за потолком в углу, заткнуты коренья и земля. Подозренье на наймита моего Мишку и женку его Иринку, а от того их волшебства я и попадья моя и дети кончаются смертью»
Когда указанного священником Мишку Киреева поймали, то он показал, что коренья затыкал: «Вотчим мой, добренский драгун Исайка Некиреев о Св. недели для того, чтобы поп со всею семьею сохли и от сухотной болезни померли. Сам Мишка в Великий Пост клал коренья в белой горнице на косяку, а дал ему их отчим. Жена Мишки давала поповской семье зимой коренья в браге и квасе, чтобы их поморить, а давал отчим и свекровь Аграфена. Мишка вынимал из следов попа и попадьи землю и отдавал отчиму для порчи. Аринка украла у попадьи кокошник и подубрусник и эти вещи свекровь велела ей положить под столб с приговором, выдернула также лоскут у попадьи напротив сердца». Кроме того, желтой травы давала в питье наемному работнику Аниске, и «он от того ныне сохнет». При обыске у Исайки найдено было 12 узлов и 6 мешочков трав, заговоры от оружья в тетради. На пытке Исайка и жена его во всем признались. После таких действий колдунов у попа умер сын-младенец.
Суеверия были распространены среди обычных людей и на бытовом уровне, как нечто само собой разумеющееся и без чего уже нельзя было обойтись. Так, в 1693 г. в Козловскую приказную избу привели сына боярского Ивашку Адамова. У него нашли заговорное письмо от ружья. На допросе он показал, что письмо взял в смутное время (1670-1671 гг.) под Троицким монастырем в Тамбовском уезде, пользовался им только сам и никому списывать не давал. Наказали его жестоко: жгли огнем и дали 60 плетей.
Все перечисленные факты свидетельствовали о том, что религиозно-нравственная обстановка в Тамбовском края находилась на крайне низком уровне, и нужно было срочно принимать решение, чтобы исправить положение. Таким решением стало открытие Тамбовской епархии и учреждение епископской кафедры.
О.Ю. Левин
[1] Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1997.
[2] Андреев С. И. Юго-восточное Рязанское пограничье в XII – XV вв. Тамбов, 2006. (на правах рукописи)
[3] Шенников А.А. Червленый Яр. Л., 1987.
[4] Дубасов И. И. Очерки по истории Тамбовского края. Тамбов, 2007.
[5] Дубасов И. И. Церковные просветители тамбовского края. ТЕВ. 1896. № 7, С. 150.
[6] ИТУАК. 1906. Вып. 51. С. 69
[7] Там же, с. 70.