Есть в Мордовском районе небольшое село Шмаровка. Ничем не примечательно, обычное русское село, каких тысячи в нашей России. Но именно здесь в 1886 г. в простой крестьянской семье родился подвижник благочестия Иван Егорович Шумский (Георгий Шмаровский). Мы почти ничего не знаем о его детстве и юности. В памяти односельчан сохранился только один факт рассказывающей о его младенчестве: когда Егорушка родился, его на печку положили, а Матерь Божия в черненьком платочке пришла и перекрестила его. Это видела его мать и потом говорила: пришла какая-то бабушка перекрестила и ушла.
Но, в остальном ничем особенным Егор Шумский не выделялся среди других крестьянских ребятишек, разве только уж очень тих был и как-то сосредоточен в себе. Даже когда он стал молодым человеком ни в ком не вызвало удивление его решение уйти на Афон, чтобы постричься там в монахи: тогда это было обычным делом для русского крестьянина – посвятить жизнь свою Богу.
Забыли бы в Шмаровке об Егор Ивановиче все кроме его родственников, если бы он не вернулся с Афона накануне Первой мировой войны в 1913 г. Был ли он монахом или остался послушником мы не знаем, но жизнь повел такую же подвижническую, как и на Святой горе. Недалеко от дома вырыл глубокую землянку, куда перешел жить на зиму. Здесь всю зиму жил как в затворе не выходя на поверхность. Односельчане приносили ему немного хлеба, помогал и родной брат. Чуткие к проявлениям духовной жизни крестьяне понимали, что Егор Иванович решил идти очень сложным путем, взяв на себя подвиг юродства Христа ради. Юродивый отказывается не только от каких-то внешних удобств жизни, но и от собственного разума, как бы становится добровольным «дурачком», смиренно терпя поношения и издевательства от своих ближних. Для верующих он Божий человек, для неверующих сумасшедший.
С наступлением весны с помощью родного брата Егорушка построил высокий сарай с плоской крышей. На крыше этого сарая он жил почти все лето, здесь ел, здесь спал и не сходил с крыши даже в самый зной, подражая в этом подвиге древним святым отцам, жившим в высоких башня – столпах. В селе по разному относились к Егору Ивановичу: кто-то считал его и в правду сумасшедшим, кто-то проходимцем, но многие понимали, что Егорушка человек необычный и через него, как через древних пророков, проявляется воля Божия. Стали замечать, что в поведении в словах Егорушки, сказанных как бы и не к месту и не в значай особый смысл, а иногда и предвидение каких-то событий. Как-то Егорушка взял ведро, налил воды и стал поливать здание новой школы. У него спрашивают: «Да ты что, Егорушка», а он отвечает: «Загорелась, загорелась». Никто ему не поверил, а и вправду ночью школа сгорела. Другой случай рассказывали: идет мимо Егорушкина жилища молодуха. Егор Ивановича, ей говорит: «Ой, Матрешка, уж как мне хочется тебе ножку подшить». Она ему: «Егорушка, да не надо». А он ей снова: ««Ой, Матрешка, уж как мне хочется тебе ножку подшить» И так до трех раз. Что за притча, не поймет молодуха. Приходит домой и узнает, что мужа, который в это время работал на строительстве школы, привалило обвалившейся стеной. Повредило ему ноги, руки, едва спасли. Вот тебе и «ножку подшить»! И таких случаев было не один и не два, люди стали приходить к Егор Ивановичу, просить совета, молитв. Он всех молодых девиц и женщин без разбора называл Матрешками, мужчин «дед Вань», а женщин «баб Машь». Был и в этом какой-то смысл, нам неведомый. Вид имел необычный: одет был в халат свойский, волосы никогда не расчесывал и они как шляпа свалялись, и зимой и летом носил валенки без подошвы.
Перед самой революцией года за три до нее Егорушка ушел в полный затвор, ни зимой не летом не выходил из своей землянки и ни с кем не разговаривал. Однажды на Николу зимнего пришли к нему несколько женщин из соседнего села и не могут найти землянку – все покрыто глубоким снегом. И вдруг слышат из-под снега голос Егорушки: «Бабка Маша, я жив, жив». Взяли женщины лопату и откопали его землянку.
Накануне тех событий, которые уничтожили старую Россию, Егор Иванович покинул свой затвор и стал себя вести совсем необычно. Ходит по селу матерится, похабные песни поет. А однажды зашел в шмаровскую церковь во время богослужения и стал плясать, насилу вытолкали. Стали у него спрашивать односельчане, в чем причина такого его поведения и он рассказал о судьбе каждой церкви в окрестностях Шмаровки: про ту, что в селе Кужново: «Она хорошая, да полетит с железным носом, как даст и рассыпет ее всю». И действительно в годы войны на кужновскую колокольню налетел самолет, и упавшая колокольня развалила весь храм. Про церковь в с. Чамлык сказал: «Разберут ее всю по кирпичику, да дорогу сделают, и будут машины ездить туда сюда». Так и было. А про шмаровскую говорил, что будут там петь и плясать, да ругаться, а потом свалят всякий хлам. И, правда после революции в шмаровской церкви одно время клуб устроили, а потом склад, ну и, наконец, совсем развалили. А своим поведением Егорушка показывал, какое время страшное грядет и какие люди теперь будут.
Особо возросло значение Егор Ивановича в смутное время гражданской войны и открывшихся гонений на верующих. Внутри Церкви начались расколы и порой, даже священнослужители не могли поддержать простого человека, объяснить ему как жить и что делать. Но был Егорушка, столп веры, сила молитвы которого творила чудеса. Кого-то Егор Иванович исцелял от болезней, кого-то направлял на путь истинный, а кого и спасал от смерти. Одному псаломщику из Борисоглебска предложили место в церкви с. Чамлык. Мать ему посоветовала сходить к Егорушке и поступить, как он благословит. Приходит он к Егор Ивановичу объясняет ему, что вот у него мать старая, жена с ребенком в Шмаровке живут, а он в Борисоглебске служит, из Чамлыка ему ближе будет. Егорушка выслушал его и отвечает: «Да это хорошо, дед Вань. А это яма, а в яме снег, тебя голой ж… на снег посадят, выдержишь?» Псаломщик не поймет ничего, снова объясняет, а Егор Иванович все свое твердит и прибавляет: «Там где ты служишь хорошо, там благоухание». Ушел псаломщик от него в недоумении, но от места в Чамлыке отказался, а через неделю узнал, что в Чамлыкском храме всех арестовали, даже певчих и никто не вернулся. Так Егор Иванович спас Борисоглебского пасломщика от смерти.
В Шмаровку, к Егор Ивановичу шли люди теперь не только из окрестных деревень, но даже из-за пределов Тамбовской губернии. Даже местные сельские власти смотрели на Егор Ивановича благосклонно до тех пор, пока кто-то не написал донос в Москву и оттуда прислали директиву разобраться, что это за «святой» на десятом году советской власти живет в Шмаровке и до сих пор не арестован. В 1928 г. была сформирована комиссия, которая должна была разобраться в этом деле. В августе члены комиссии побывали в Шмаровке и вот как описали обстановку вокруг жилища Егорушки: «Каждое воскресенье, в особенности по ночам, собирается человек 200-300 его почитателей и жаждущих чудес. На крыше около избы «святого» горят костры из лампадного масла. Дым, копоть, молитвенные завывания кликуш, смачивание грязных тряпок в горящем масле и отирание ими болячек и язв, втирание закопченными на «святом» огне, носовыми платками больных глаз детей и подростков на исцеление. Вот обычная картина вокруг «святой» избы». Понаблюдав на месте за Егорушкой и порасспросив местных жителей, члены комиссии составили акт, в котором сделали следующий вывод: «Крестьяне с. Шмаровка поголовно, за исключением 2-3 человек, верят в святость Егор Ивановича. Политическое настроение крестьян можно квалифицировать как антисоветское, что, несомненно, связанно с пребыванием в селе «святого», которого посещают подозрительные личности из разных мест, в виде отставных попов и людей с четками». Обратим внимание на то главное, что прозвучало в этом акте: настроение крестьян антисоветское. В Борисоглебске к докладу комиссии отнеслись самым серьезнейшим образом и решили изъять Егора Ивановича из Шмаровки. 28 августа 1928 г. при помощи милиции Егор Иванович был схвачен и отвезен в Мордово. Одна из местных жительниц вспоминала об этом так: «Взяли веревки, думали он сопротивляться будет, а когда приходили его забирать, он сказал: «Дед Вань, да на кой веревка? Я и так сяду». Народ бежал за ним до Мордова. Там его обрили, искупали, одели во все новое». Можно предположить, что властям как-то удалось перехитрить людей, воспользовавшись внезапностью и тем, что вместе с Егорушкой был арестован и местный священник. Однако дальше события развивались не так, как того хотелось безбожникам. Егорушка и приходской священник привезены в Мордово в 12 часов дня и помещены в здании районного адмотдела. На всем пути от Шмаровки до Мордова повозку, на которой везли Егорушку, сопровождала небольшая толпа народа. Весть о том, что подвижник арестован, мгновенно разнеслась по всему району и уже при подъезде к зданию адмотдела толпа увеличилась до 500 человек, а потом и до 1000. Люди загородили все входы и выходы из здания. При попытке отправить Егора Ивановича почтовым поездом народ оттеснил группу милиционеров сопровождавших Егорушку внутрь дома, в помещении были выбиты окна, слышались призывы бить милицию, а представителей советской власти называли «грабителями и разбойниками». Осажденные решили дождаться ночи, надеясь, что с наступлением ее удастся незаметно провести арестованных к ж/д платформе. Но не тут то было, к вечеру людей стало еще больше. Верующие собралась около окон, зажгли на окнах свечи, стали петь церковные песнопения. Снова была предпринята попытка прорваться через ряды людей, в милиционеров полетели камни и те вынуждены были спрятаться внутри здания. Лишь к 12 часам ночи народ стал расходиться, а самые преданные отошли от здания адмотдела, и стали молиться. Воспользовавшись этим, коммунисты вывели Егорушку из здания и отправили в товарном вагоне в Борисоглебск. Назад Егор Иванович уже не вернулся и по некоторым сведениям умер в заключение в 1930-х гг.
Но память о подвижнике благочестия жива до сих пор. Люди знают о нем и в Шмаровке и в Тамбове, ведь не преходящи слова Священного Писания: «Память о праведнике из века в век».